«... Наверное, это то, что должно было произойти. И здесь невиновных нет. Виновато и население востока, и политики, которые не проводили там украинизацию. И сегодня она не мощная. Вот это удивляет. Война началась четыре года назад, а на востоке Украины до сих пор не ощущается какой-то мощной украинской информационной машины. Почему ее туда не везут?..»
"...Когда я заходил на Майданы, было такое чувство, что я захожу под какую-то арку, ауру любви... Где каждый готов помочь другому.. Это сильно поражало! Ведь это были те самые люди, которые не доверяют друг другу, не могут быть солидарными... Эти люди оказались способными на любовь и взаимо-поддержку... Это для меня -- душа и достоинство народа... "
«…со множеством автономно работающих органов. Выполняющих свои задачи в рамках этого организма. Может, кто-то даже и не понимал, что делает другое подразделение. Но это работало. Потому что было какое-то необъяснимое ощущение света, единения. И это не передать никакими словами. Но на этом все и держалось».
"Я в свое время был поражен тем, что моя жизнь состоит из нескольких отрезков, которые обрываются и начинаются другие. Качественно другие, радикально другие...Это переход из жизни галицкого провинциала в диссидентскую жизнь. Это очень радикальный и, я бы сказал, тонизирующий переход"
«Государство когда-то должно было взять в этом участие. Ради собственной безопасности. Позиция Московского патриархата по отношению к ситуации в Украине, к войне с Россией, требовала решительных действий. Но громить и сажать не сильно подходящий метод. Поэтому создание собственной поместной церкви - это достаточно граммотный перевод конфликта в более мирное русло».
"Это впечатление какого-то вызова. Я помню, что жареная картошка была в воскресенье. Это было праздничное блюдо. Я до сих пор люблю жареную картошку... Я не мог этого оценить. Тогда еще я не понимал, что на Галичине в конце 1940-х – начале 1950-х годов был голод…»
«Уже зафиксирована правовая реальность. Это важно для меня, как для адвоката. И для общества, которое также должно все это отрефлексировать, разложить по полочкам, встроить в свое мировоззрение, выучить этот урок истории. Чтобы не только те, кто стояли перед БТРом в феврале, поняли, как это страшно».
«Ну, в этом я тоже изменилась. Раньше это означало везде успеть и везде быть первой. В том числе еще и на вечеринку успеть после двенадцати ночи. Теперь я так не хочу. Я хочу более спокойной атмосферы, хочу больше читать, не хочу везде успевать. И я не вижу в этом проблемы».
«Она всегда будет плохая. Исходя из своего происхождения и образа мысли я вообще должна ненавидеть любую власть. Фиксировать, что она делает не так. Говорить об этом вслух. Но это не означает, что я буду говорить только о плохом. И в этом тоже разница между оптимистом и пессимистом. Я всегда вижу и хороше».
«У нас в семье все дружные. Ну, дружба – это разновидность любви. Если мы любим, как мы считаем, но не умеем дружить, любовь наша не полноценная…»
«Конечно, я потеряла финансово…Но не потеряла главного — себя. А в Киеве до сих пор снимаются российские сериалы с российскими актерами в главных ролях. Это когда ты стоишь и понимаешь, что у тебя вроде бы такие же руки и ноги, способности… Но почему-то твой гонорар на несколько нулей меньше, чем у человека, приехавшегоиз Москвы…».
«Каждый по-своему пережил эту рану. Каждый по-своему ее принял. Кто-то сильнее и готов встать с койки в госпитале и вернуться на восток. Кто-то сломлен и вообще не знает, где теперь его место... Это настолько тяжело и индивидуально. У каждого были свои цель и смысл, когда он шел на войну. И те, кто их потерял, переживают великую боль...»
"Это ощущение присутствия руки, которая тебе всегда помогает. В лагере появилось это чувство... Когда выполняется обещание, и Господь приходит к тем, кто несправедливо осужден. И это ощущение, что ты не один, именно в камере-одиночке было самым острым... Я смотрел на планету... на то, что там происходит... и был Бог, и я... Здесь у меня, к сожалению, уже такого острого чувства нет"
«В какой-то момент я, по натуре спринтер, зашла в зону, где спринтеры не живут. Задыхаются. И теперь — это марафон. Мне нужно рассчитывать силы, думать о ресурсах, удерживать единомышленников, не позволяя им перегореть».
«…грех и наказание в интерпретации новичка без опыта веры — это черно-белое изображение. На более продвинутом этапе восприятие может меняться. Совершенные монахи вместо того, чтобы интерпретировать наказание как гнев Божий, говорят о любви Бога, которую человек по своей неосознанности воспринимает как гнев».
Комментировать 
