«Конечно, я потеряла финансово…Но не потеряла главного — себя. А в Киеве до сих пор снимаются российские сериалы с российскими актерами в главных ролях. Это когда ты стоишь и понимаешь, что у тебя вроде бы такие же руки и ноги, способности… Но почему-то твой гонорар на несколько нулей меньше, чем у человека, приехавшегоиз Москвы…».
«Каждый по-своему пережил эту рану. Каждый по-своему ее принял. Кто-то сильнее и готов встать с койки в госпитале и вернуться на восток. Кто-то сломлен и вообще не знает, где теперь его место... Это настолько тяжело и индивидуально. У каждого были свои цель и смысл, когда он шел на войну. И те, кто их потерял, переживают великую боль...»
«Это я говорю о себе, полковнике, которому не смогли полноценно оформить документы. А что тогда говорить о простом солдате или сержанте, которые просто уходят и теряются в этой бюрократической машине»
"Мне больше нравится формула Конрада Аденауэра, который никогда не отрекался от Восточной Германии. Который смирился с тем, что эта территория временно потеряна. Однако он поставил себе цель-- сделать Западную Германию такой привлекательной, чтобы восточный немцы сами захотели объединиться".
«Но я не могу от этого никуда деться. Потому что все, с чем я пересекаюсь, связано с детской бедой. И не потому, что я ее ищу или она там везде. А потому, что там, где в семье все хорошо -- мы туда не заходим. Мы идем только туда, где есть проблема. То есть я говорю о проблемах».
«Там столько нюансов, шаблонов, мифов и бюрократии... Правозащитники действительно пролобировали, чтобы детям выдавали статус пострадавших от боевых действий. Это для того, чтобы количественно измерить явление. Априори мы понимаем, что это дети семей переселенцев, участников АТО и точно все те, кто живет в зоне боевых действий. В Минсоцполитики было очень серьезное сопротивление...»
«Ребята не знали, что мы приедем. В тот день было очень много прессы. Мы стояли в углу возле зала суда. Сказали, что ведут ребят. Четверка, в которой был Богдан, шла первой. Он шел, опустив голову. Когда он поравнялся со мной, я его позвала… Он не ожидал».
«Просто эмоции "боже мой какой кошмар....". Ты не можешь просто понять, как это все может быть... отрицание... призрачные надежды на то, что вот еще месяц и победа... и был момент когда я просто выгорела окончательно....Хорошо, что нашлись психологи, которые вытащили меня...»
«Это проблема и ее надо озвучивать. Суициды… и, естественно, не все военнослужащие святые. Может у кого-то перемкнет … возьмет кинет гранату или стрельнет из автомата… Это может случиться»
«Весь 2014-й год я пробыла в Киеве. Ты что-то стараешься сделать, что-то из бумаг пытаешься вычитать... Количество раненых детей, кто-то куда-то поехал, убежал... а где сироты? В России, в Украине, в Крыму... И понимания не появляется. Что такое ребенок с контузией?.... Кто он?... Как это?... Мы же никогда не сталкивались с этим... Я туда попала, познакомилась с семьями, с детьми... Поняла, что еще не готова возвращаться».
«Недавно я получила по почте два письма от Богдана, которые он написал еще в феврале. Но это можно считать, что быстро. Одно письмо адресовано нам с отцом, а второе — брату. Он как раз и писал о поддержке россиян.. Я не знаю, от чего это зависит. Возможно, от настроения человека, который его проверял. От того, какая у него душа».
Комментировать 
