«Присущая мне жажда читать, учиться и познавать мир — это от родителей. Каждый человек, которого я встречаю на своем пути, мне интересен. Тем, как он делает прическу, варит суп, как пишет статью или произносит слова. В то же время я не верю, что кто-то может меня научить чему-то глобально… тому, что я должна понять сама».
«Она продолжается в другом измерении, уже с другой миссией и ... какими-то другими мирами... Человек идет дальше. И то, чего он здесь достиг, позволяет ему подниматься дальше, на другой уровень... Вообще мне очень обидно, если люди, остановились на каких-то бытовых моментах...»
«Сама Россия как система жизни всегда работает не интенсивно, а экстенсивно…захватывая другие пространства. Видите, как она расширялась исторически.. Вы думаете, Северная Корея случайно появилась? Это то же, что потом произошло с Абхазией, Северной Осетией…Когда человек не важен, когда народы не важны»
«И когда что-то нужно делать, я принимаю решения и отвечаю за них. Так что в этом смысле, наверное, гонор есть. А в остальном… Я буду абсолютно спокойно общаться с любым человеком, невзирая на его социальный статус. Я буду слушать, и если этот человек будет говорить что-то умное, буду учиться у него. Но, да, цену я себе знаю».
«…Философы ищут ответы... Но для меня человек, это прежде всего самостоятельная личность. В принятии решений в отношении чего угодно... Как убирать, как суп варить... Это не об исключительно интеллектуальном труде. Это обо всем...»
«Там столько нюансов, шаблонов, мифов и бюрократии... Правозащитники действительно пролобировали, чтобы детям выдавали статус пострадавших от боевых действий. Это для того, чтобы количественно измерить явление. Априори мы понимаем, что это дети семей переселенцев, участников АТО и точно все те, кто живет в зоне боевых действий. В Минсоцполитики было очень серьезное сопротивление...»
«Очень много людей воспринимают меня как некий заряд, позитив, вечный двигатель… И, может, моя миссия вообще в этом. Дарить людям надежду. Если раскисну я, то многим близким людям, меня окружающим, станет не очень хорошо…».
«Ни одно событие я не могу переварить самостоятельно. Для меня важно, чтобы рядом был тот, кто чувствует то же, что и я. Кто видит то же, что и я. Кто понимает то же, что и я. Это не обязательно мужчина. Это может быть просто близкий друг, ребенок или дневник»
«Я не знаю буду ли я когда-нибудь иметь своїх детей… Но каждый взрослый должен наполнять прежде всего себя тем, чем можно было бы легко делиться с ребенком. Вообще для меня дети -- это люди. А не что-то такое маленькое, что тебе нужно обтесывать, обворачивать и заклевывать "нельзя"… Мы точно недополучили любви и внимания. Точно недополучили принятия своих эмоций, своих чувств... проговаривания их..
«Это христианская концепция. Более того, она трактует, что я как бы свысока кого-то прощаю. Это для меня не характерно. Я не понимаю этой концепции. Для меня важно равенство. Человек создал мне проблему. И он живет с этим все свое время, а я -- час или два. За что мне его прощать? Ему еще труднее, чем мне. Также я не понимаю, за что можно прощать или не прощать себя самого... Нужно просто не делать больше каких-то вещей...»
«У нас в семье достаточно напряженные отношения. Они не знали о моем решении. Я позвонила, когда уже была там. Родители меня поддержали. Но когда начались кровавые события, они меня уже не отпускали».
"Пребывание несколько месяцев в камере-одиночке было едва ли не самым богатым периодом моего духовного роста. Я не был один... Это называется -- духовная жизнь. И приучил меня к этому -- лагерь"
«Я вообще человек с таким очень тяжелым характером. Но я не считаю нужным у кого-то просить прощения за свой способ жизни или выбор. У каждого человека куча ошибок, проблем, каких-то обстоятельств... Вообще нельзя человека воспринимать каким-то идеализированным образом. С одной стороны у него все хорошо, а с другой -- просто ужасно...»
«Зато я очень хорошо помню все свои поражения. И я не думаю, что их этого состояния можно куда-нибудь в гордыню свалиться»
«Он был профессором истории во Львовском университете, очень уважаемым человеком. К сожалению, я очень мало его знала из-за сложных семейных отношений. Но мама рассказывает, что когда меня принесли домой из родильного дома, Ярослав Павлович Кись очень обрадовался и произнес: «О, Оксаночка будет историком, раз мои сыновья не захотели продолжить дело моей жизни».
Комментировать 
