«У нас было исследование по коррупции в вузах. Из тех, кто давал взятки, только 15% ответили, что их у них требовали. 60% уточнили, что «легче дать, чем выучить». Вот так прямо взяли и выбрали эту опцию в опроснике. То есть здесь мы имеем дело с некоей инициативной коррупцией».
«Феномен Зеленского — это как раз история с сублимацией накопленного разочарования и негативной энергии по отношению к власти и политическим элитам. Но существенное отличие от ситуации после Оранжевой революции в том, что гражданское общество не демобилизовалось, а, наоборот, напряглось».
«Но если вдруг моим родственникам придется все таки меня хоронить, то на надгробной плите я хотела бы, чтобы было выбито: «Она старалась»
«А кинутся ли они закрывать собой командира роты? Идешь и смотришь… да, этот нормальный пацан…было дело… и эти посмотрят на него и поступят также… А есть командиры… он идет и думает, а кто же в него кинет гранату?... Этот наверное кинет, потому что я ему сказал «закрой хайло» ….а этого обозвал…»
Я только слышу и пытаюсь вытащить информацию о заключенных финансовых договорах с людьми, которые дают следствию показания. О них что-то там рассказывает военный прокурор Матиос. Но я хочу знать --- что это за люди? Сколько они заплатили? О чем они рассказали? Мне кажется, что закрываться и говорить "вы туда не лезьте" в случае Евромайдана не проходит.
«Однако, думая о происходящем, стараюсь ставить себе вопрос: не за что, а для чего наша семья это проходит? Мой сын для чего это переживает? Ответа у меня пока нет».
"За человеческими потерями и испытаниями стоит очень важная небесная педагогика... Ей нас никто не учит. Проблема в этом. Семьи перестали объяснять это детям. В школе, понятно, это не объясняют. В церковь люди не ходят... Негде услышать эту философию..."
«Помните вместе с майданом группу «Первое декабря»? Так уж получилось, что за этот период времени большинство из них ушло. Начиная от Мирослава Поповича и заканчивая Любомиром Гузаром. Но должна быть критическая масса моральных авторитетов в обществе, которые должны быть голосом гражданского общества»
«Поскольку Устим занимался боксом, мог защитить. Конфликт произошел на этой почве. Защитил, но слишком жестко. Родители пострадавшего парня были не из бедных и требовали наказания. Но все равно можно было попробовать как-то все уладить. Однако он сказал «нет». Это было его решение. Так он расстался со своей детской мечтой».
«Поэтому нам придется учиться воспринимать людей с абсолютно иной ментальностью и культурой. И это может быть большой проблемой, потому как Украина — это все-таки моноэтничная нация. И власть должна к ней готовиться».
«Но еще я сейчас очень четко осознаю, что не стоит тратить свою жизнь на какие-то ссоры, обиды, злость... Это важно потому, что жизнь очень быстро проходит. И потом будет обидно, что не успел что-то главное сказать близкому человеку, сделать полезное не успел…».
"… я высмеивал, говорил что это не правильно, во время своей юности... Тем более, сложно было это делать в лагере. Там вообще неизвестно, что означает фраза: "Любить своего врага". Но в лагере я тренировал свою душу. Я пытался усвоить базовые вещи христианства, для того чтобы понять свое отношение к этому. И для меня определяющим было время моего первого ШИЗО..."
«Это какое-то природное стремление искать справедливость. Мое собственное, не всегда умелое… Потому что сама иногда поступаю неправильно. Но я ищу ответы, руководствуясь какими-то внутренними, уже существующими и мною же отлаженными весами. Я принципиально следую своему выбору. Иногда — одна».
«Я очень хотел бы, чтобы церковь сберегла импульс, полученный на Майдане. Чтобы она избрала путь диалога с гражданским обществом, путь принятия другой точки зрения. Это не должна быть церковь с монолитной национальной идентичностью, с исключительно национальной программой».
«В старых европейских демократиях количество тех, кто так или иначе задействован в гражданских делах, достигает 25–30%. В новых демократиях, таких как Польша, — около 10–15%. В Украине — 5–6%. Хотя мы надеялись, что после Революции достоинства ситуация изменится. Увы…»