О ЛЮДЯХ, КОТОРЫЕ ЖИВУТ ДЛЯ ДРУГИХ

Ответы

В каждом коротком ролике герои говорят о себе, о стране, о жизни, о страхах, смыслах, поисках, разочарованиях и главных открытиях

«Склонившись над ним, я еще почувствовал его запах. И когда осознал, что должен закрыть ему глаза, я был невыносимо зол на Бога. От обиды мне хотелось кричать. Ведь в свои девятнадцать он еще не успел нагрешить. Он еще не успел полюбить. Он еще не жил вообще. Это я должен был умереть. Но, как оказалось, такую смерть еще нужно заслужить».
Комментировать

«18 февраля был холодный, но солнечный день. Я помню, что надела голубые джинсы, светлое пальто и каблуки. Я еще тогда подумала, что если мне захотелось так не по-боевому одеться, значит, все будет хорошо. Людей вокруг было очень мало. Я пошла в Украинский дом. Потом обратила внимание, что там, наверху, на Грушевского, все черное от «Беркута». Стало страшно на какой-то момент…».

Комментировать
«Я как-то успокоилась. Я уже не такая, как тогда. И здоровье у меня не такое. Просто та травма меня сильно приземлила. Я после этого очень быстро повзрослела. И сейчас не лезу под пули, как тогда. Тот запал уже пропал. И на этом своем жизненном этапе уже по-другому бы помогала…»
Комментировать

«Мне очень не хотелось признавать, что я бесполезна. Но вот в ночь с 18 на 19 февраля это стало очевидным. Я признала, что как юрист — я бесполезна. Против БТРа. Против пуль. Я вспомнила, что умею, например, водить машину».

Комментировать
«Когда случился этот выстрел, мне показалось, что мне конец. В моем представлении вообще отсутствовал какой-то другой исход, кроме смерти. Может, потому что я — медик. И видя, сколько крови теряю, я понимала, что при таких ранениях не выживают. И то, что я написала, было мое ощущение…»
Комментировать
20 февраля начали массово звонить люди и говорить, что на Майдане расстреливают безоружных демонстрантов. Наши волонтеры, уже без адвокатов, поехали в морги, в храмы, в больницы... В места, куда сносили тела. Потому что мы очень боялись, что через какое-то время придут за нами... мы подумали, что началась физическая зачистка и нам надо успеть задокументировать  всех, кого убил этот режим... Чтоб он не мог скрыть свое преступление».
Комментировать

«…и сказала, что если ты за ней не присмотришь, мне придется просить соседей. Это был тяжелый разговор. И я прекрасно понимала и понимаю ее справедливые укоры в мой адрес. Но после того, что я там видела, после этих смертей, я уже не могла все это бросить…. На самом деле это ненормальные поступки. Я, наверное, не хотела бы, чтобы кто-то так поступил со мной, если бы я была маленькая».

Комментировать
Вся страна уже знала о расстрелах 18 февраля. Мы увиделись около полуночи возле здания киевской администрации. Я заметил, что он сильно похудел. Поздоровались. «Я тебя люблю, сын» — «И я тебя, папа». Я его поцеловал. Он сразу все почувствовал и сказал: «Только не начинай…».
Комментировать

«В медпункте в Доме профсоюзов я дежурила 22-го и 24 января. Потом раненых уже не было, и я чисто случайно зашла в Украинский дом. Занесла туда книжки, там собирали библиотеку. На втором этаже в тот день разворачивали травмпункт, где оказался мой знакомый. Я осталась…».

Комментировать
«Когда начались события на Грушевского, я уже была активным волонтером. Работала медсестрой в мобильной бригаде с врачом. Меня разбудили в Октябрьском дворце и сказали, что умер Нигоян. Тогда в первый раз стало страшно, тревожно, неприятно. Мирный Майдан превращался во что-то другое».
Комментировать
«Когда начался Майдан, что-то во мне проснулось. Заболело. Возмутилось. Я вдруг начала думать о том, почему меня, молодую девушку, отправили работать в глухое село. Как в рабство. В полностью разбитый медпункт, где не было ни газа, ни воды, вообще ничего для организации нормальной помощи больным».
Комментировать
1 4 5