"Я не сразу прочитал эти слова из Нового завета. И для меня это было как откровение. И я хотел бы, чтобы мы об этом помнили, когда определяем зло по каким-то категориям. Мы тогда разминаемся с правдой. Мы тогда ставим вопрос, что надо уничтожить зло, которое олицетворено в еврейской нации, и уничтожаем евреев. Я боюсь, что сегодня Украина может прийти к выводу, что все зло сконцентрировано в российской нации, и надо уничтожить ее. И только тогда будет на земле счастье. Нет, не будет...»
"Сегодня происходит экзистенциальная борьба добра со злом. Зло хочет нас убедить, что мы должны ответить агрессией на агрессию. И я очень боюсь быть неадекватным. И если бы передо мной сейчас сидел солдат, который воевал на востоке, вы знаете, я бы не смог философствовать при нем... Потому что когда ты наставляешь автомат и целишься, ты не можешь себе сказать "Я люблю этого человека...". Однако для меня спасительной была мысль одного участника АТО на моем семинаре..."
"За человеческими потерями и испытаниями стоит очень важная небесная педагогика... Ей нас никто не учит. Проблема в этом. Семьи перестали объяснять это детям. В школе, понятно, это не объясняют. В церковь люди не ходят... Негде услышать эту философию..."
"В свое время я был в восторге от определения диссидентства, которое дал Андрей Амальрик -- российский диссидент. "Диссиденты это люди, которые живя в несвободной стране, вели себя так, как будто они -- свободны". Так, и сегодня нужны люди, которые, живя в аморальной стране, вели бы себя -- морально..."
«Слово может совершить очень материальные изменения. И поэтому я любил всегда – еще из школы –чувствовать плоть слова, менять его, общаться... Меняя его я видел, как меняется какая-то реальность вокруг...»
"Это ощущение присутствия руки, которая тебе всегда помогает. В лагере появилось это чувство... Когда выполняется обещание, и Господь приходит к тем, кто несправедливо осужден. И это ощущение, что ты не один, именно в камере-одиночке было самым острым... Я смотрел на планету... на то, что там происходит... и был Бог, и я... Здесь у меня, к сожалению, уже такого острого чувства нет"
"Не ожидайте от россиян сегодня, того, чего не могли бы сделать немцы во время восторга победами Гитлера. А поговорим с россиянами тогда, когда они больно шмякнутся, когда они переживут катарсис... И в то, что это произойдет -- я верю".
"...Когда я заходил на Майданы, было такое чувство, что я захожу под какую-то арку, ауру любви... Где каждый готов помочь другому.. Это сильно поражало! Ведь это были те самые люди, которые не доверяют друг другу, не могут быть солидарными... Эти люди оказались способными на любовь и взаимо-поддержку... Это для меня -- душа и достоинство народа... "
"... Если сравнить революцию с процессом фотосинтеза, то будто какой-то огромный фотон упал на землю. Да, сегодня его нет. Но давайте посмотрим, каким был народ до Революции достоинства?... Пассивным, без всякой надежды ....Вы знаете, я уже начинал не любить свой народ... И вдруг он поднимается... и сегодня я вижу, что этот народ другой...Что эта энергия пошла в межчеловеческие отношения"
«Мама учила меня любить людей. Я не сразу это оценил. Потому, что в юности всегда кажется, что чья-то мама лучше, профессиональнее, мудрее... Еще что-то... Юность очень любит такие сравнения и бывает очень эгоистична. А потом в лагере я просто ужасался: как ты мог так относиться?!...Как ты мог недооценить свою мать?...»
"Причем, я не хочу сказать, что московская матрица неприемлема в глазах Бога. Я не имею право так говорить. Я вполне доверяю духовной литературе, которая описывает большие проявления духовности в Московском патриархате, в России... Мы все созданы Богом. Я не буду ломать их матрицу, но я не хочу, чтобы ломали нашу"
"Потому что он поднял все три инструмента дьявола. Это ложь, ненависть и насилие. Все это есть в страшном использовании. И поэтому дьявол для меня это очень реалистичная фигура... Так же, как и добро. Я бы здесь мог воспользоваться словами Василия Стуса, которые он написал своему сыну из лагеря. "Я бы хотел жить так, чтобы голуби садились мне на плечи.."
" ... а в том, что я не могу принять, когда иерархия Московского патриархата не поднимается, когда вся аудитория отдает дань уважения героям, которые погибли. Это значит, что эта иерархия не является представителем украинских православных в Московском патриархате. А наоборот -- является представителем российских -- в Украине"
"Мне больше нравится формула Конрада Аденауэра, который никогда не отрекался от Восточной Германии. Который смирился с тем, что эта территория временно потеряна. Однако он поставил себе цель-- сделать Западную Германию такой привлекательной, чтобы восточный немцы сами захотели объединиться".
"Во всех оттенках времени я чувствую себя диссидентом, инакомыслящим... Я не в мейнстриме. Всегда этот мейнстрим куда-то идет в сторону. Или это я куда-то отклоняюсь... Это сложно, но комфортно. Потому что я отвечаю на главные запросы своей души..."
"…ни с квартирами... ни с хоромами в Межигорье, ни с фарфоровыми и еще какими-то богатствами... Стоять на стороне добра -- это большая роскошь. Иногда с трудностями, иногда -- с опасностью для жизни..."
"Как вы вдруг ощущаете счастье... Это счастье опять-таки ни с чем не сравнить. И это может быть в разных ситуациях. Но я это ощущал в тех сложных ситуациях. К примеру, у нас был один армянин, который страшно страдал из-за того, что не может говорить на родном языке. И что я сделал? Я попросил его учить меня армянскому..."
"…наконец-то объявляют так называемую оправку... Дверей в туалет нет. Он стоит с автоматом: "Оправляйся". И я в этот момент себе сказал: они меня не смогут унизить. Они могут делать со мной, что угодно. Но я своего достоинства им не отдам. И это было такое спасительное решение, такой экран... Я потом был в разных ситуациях. Когда догола раздевали, смеялись...Нет, у меня есть мое достоинство, и я его с вами не разменяю".
"Это впечатление какого-то вызова. Я помню, что жареная картошка была в воскресенье. Это было праздничное блюдо. Я до сих пор люблю жареную картошку... Я не мог этого оценить. Тогда еще я не понимал, что на Галичине в конце 1940-х – начале 1950-х годов был голод…»
"Мы должны свою культуру -- ту, что Киев породил, расчистить. А то у меня такое впечатление, когда я в Киеве, что только на Майдане я гордился этим народом. А так, снова забываем свои источники... Вот где нам нужно работать".
"Они уже не гомосоветикусы. Они понимают, где добро и зло. Я их очень ярко чувствую. Чего еще нет? Они еще не принимают решения в стране. И в этом проблема. И в этом же разгадка тех сорока лет Моисея. Он водил людей сорок лет по пустыне, хотя напрямую от Египта до Израиля -- максимум пол года? Почему? Два поколения должны смениться..."
"Но ни я, ни жена не решились взять из детского дома. Наверное, это плохо. Наверное, это недостаточная какая-то жизненная смелость. Но мы не взяли... Зато взяли племянника, Любиного племянника, когда у него умерла мама. Для меня было очень важно протянуть ему руку поддержки тогда, когда он в этом нуждался»
"Скажем, что я знаю притчу про дракона и про героя. Который борется с драконом. Побеждает его. Садится на его трон и у него прорастают когти. Это есть. Это -- притча. Она есть в нашей литературе, в нашем мировоззрении... Каждая власть имеет определенный лимит, определенные ограничения, за рамки которых она не может выйти... Поэтому -- надежда не на власть, а надежда -- на человека. На тех, кто может изменить свое поведение"
"Я в свое время был поражен тем, что моя жизнь состоит из нескольких отрезков, которые обрываются и начинаются другие. Качественно другие, радикально другие...Это переход из жизни галицкого провинциала в диссидентскую жизнь. Это очень радикальный и, я бы сказал, тонизирующий переход"
"В Евангелии от Иона есть слова Иисуса: "Я -- дорога, правда и жизнь". Эти слова были для меня пустым звуком... И только в лагере я осознал в какой мере это правда.... В какой мере он является дорогой. Не чем-то таким застывшим... А дорогой, которую нужно постоянно открывать..."
"...при всей греховности нашей... всей путанице добра и зла, всяких пороков... И поэтому такая страшная бесконечная агрессия против нас..."
"Но если твои критерии успеха -- земные блага, то там -- и твое сердце. И мы здесь ничего не сделаем. Здесь только жесткие испытания и жесткие ситуации. Когда человек осознает, что стоит на неправедной дороге..."
"... Но я побаиваюсь, что каждый из наших олигархов и групп влияния имеет свою бригаду для защиты. И мы превращаемся в какие-то феоды, где каждый имеет свою армию. Эта опасность есть. И она очень большая".
"...который только начинает формироваться... Ми подходим ко времени, когда органы уже сформированы. Нет еще ощущения интегрального единства. Оно только формируется. И все наши беды связаны с глобализацией и несоответствием духовного развития тому, что дает нам технология, говорят о том, что мы приближаемся к какой-то развязке... "
"Кто сегодня дискутирует об этом?... Я начинаю вдруг понимать, что так называемая русская культура на самом деле является мтропольной культурой. Все сходилось в Москву. Сначала в царскую, потом -- в коммунистическую... А на самом деле мы имеем ситуацию, которую очень выразительно описал Путин, когда однажды его подвели к картинам Глазунова..."
"Пребывание несколько месяцев в камере-одиночке было едва ли не самым богатым периодом моего духовного роста. Я не был один... Это называется -- духовная жизнь. И приучил меня к этому -- лагерь"
"Когда мы находимся в жизненных ситуациях успеха или неудачи -- давайте учиться анализировать. Не говорить, что мне стало плохо, потому что это враг мой, и я должен его наказать. Это абсолютно обреченный путь в никуда. А ты проанализируй ситуацию и посмотри на свои действия. Это вопрос к тебе, а не к твоему воображаемому врагу".
"Я очень люблю и ценю в людях естественность в поведении. А люди, падкие на славу, никогда не бывают естественными... И я очень благодарен Господу за то, что в один период он показал, насколько эта гордыня бывает смешной"
"… я высмеивал, говорил что это не правильно, во время своей юности... Тем более, сложно было это делать в лагере. Там вообще неизвестно, что означает фраза: "Любить своего врага". Но в лагере я тренировал свою душу. Я пытался усвоить базовые вещи христианства, для того чтобы понять свое отношение к этому. И для меня определяющим было время моего первого ШИЗО..."
«... Это была полная комната здружени, теплых, дружеских людей, которые были моей семьей ... Этим была богата, мне так кажется, в свое время Галичина. Что она еще сохраняла память своего рода. Я сравнивал их со своими друзьями с востока Украины и оказывалось, что несколько десятков лет большевистской власти достаточно для того, чтобы поломать это ощущение рода »
"Когда мы говорим про какие-то позитивные вещи, мы понимаем, что есть свет и тень. И за каждым позитивным феноменом может стоять что-то опасное. То есть в дискуссии уже упоминают люди, что когда появится одна поместная церковь, она может впасть в гордыню... в свое искушение власти над другими. Это может случиться. Такая опасность есть. Но отсюда не выплывает тезис, что церковный империализм -- это правильно".
"Мы окружены господними знаками, но мы не всегда умеем их читать. Но один знак я прочитал. Было два бывших воина УПА в моем лагере. Один из них -- тоже очень преданный -- не пошел на сотрудничество с КГБ... однако сам по себе он был очень добрый и дружелюбный... Второй был мужчиной, уничтоженным ненавистью. Он трясся от ярости. Две модели поведения..."
Комментировать 
