«Мне нужно, чтобы меня все оставили. Разошлись, разъехались... Я даже работать с текстами, готовиться к спектаклям и съемкам могу, когда все уже спят. Только Бетси может тут где-то бегать... Я в разобранном состоянии — грустная картина...».
«Что происходит с актером, который не играет? Он теряет форму, деградирует. Теряет веру в себя. Это страшно. Я знаю многих актеров, у которых от природы был талант, плюс очень хорошее образование. Ну вот, не сложилось. Они сломлены. Обижены на весь мир. Разрушены как личности…»
«У большинства наших продюсеров, которые тоже только родились, цель одна — заработать деньги. Мыслить и думать — это прерогатива фестивального зрителя, который по-другому смотрит кино, по-другому воспринимает… А когда ты приходишь в кинозал торгового центра, где хрустят попкорном в самые драматические моменты, когда на экране показывают расстрел, к примеру, — это уже совсем другая история».
«Стас всегда мудро распределял роли, и планировал репертуар для развития театра, а не для того, что потешить самолюбие жены-актрисы. Поэтому, когда он переходил худруком в Театр Франко, я принципиально решила остаться в Молодом. Ведь не всем людям понятно, что у меня может быть своя внутренняя позиция, свое ощущение театра и себя в театре».
«Я никогда не была примадонной… Всегда в главных ролях были Алексей Вертинский, Станислав Боклан и Валерий Легин. Все постановки — на них. И даже если сейчас посмотреть на репертуар, кстати, не только нашего театра, но и вообще на мировой тренд, то режиссеры ставят на мужчин. У женщин намного меньше ролей, меньше возможностей. И в театре, и в кино есть такое неравенство. Это правда».
«Актеры приходят в театр в 19 лет и ждут, пока их вынесут вперед ногами. Люди женятся, рожают, разводятся… Играют любовь в 20 лет, а в 50 они уже ненавидят друг друга, но продолжают играть любовь в том же спектакле. Для меня больше приемлема такая система театрального существования, как в Польше и Германии. Когда каждые пять лет ты меняешь театр, партнеров…».
«Если и думаю о завтра, то только с точки зрения собственной психофизики. Я не позволяю себе пуститься во все тяжкие, ведь в любой момент мне могут позвонить... Но я ничего не могу в своей творческой жизни запланировать. В этом смысле я полностью зависима от звонка вот этого мобильного телефона».
«Не хочу, чтоб мой сын жил в унижении. Системой, людьми, обстоятельствами… Все ведь рядом. Олег Сенцов, моряки… Жить и знать, что кто-то в любой момент может изменить твою жизнь. Без твоего согласия... Рабство несет много горя. Оно подходит незаметно. Кто-то становится рабом денег. Кто-то — компромиссов. Рабов в рай не пускают…».
«Ни в профессии, ни в семье. Потому что дети вырастают и могут заплатить тебе своим равнодушием. Семья может разрушиться, а муж — уйти. Либо ты можешь вложить в профессию все, отказавшись от семьи, ребенка, и в итоге она тебя —предаст. У меня была возможность уехать в Россию, но…».
«…что у тебя больше плохого настроения, чем хорошего, если можешь дать людям только негатив, то все — на этом нужно заканчивать. Я против того, чтобы пенсия у актеров была в шестьдесят лет. Аппарат внутри — он же тоже имеет срок годности. Нервная система, мгновенное возбуждение, когда ты выходишь на сцену и начинаешь работать...».
«В каждой стране — своя актерская школа. Помимо которой есть еще такое тонкое понятие, как ментальность. Моя подруга в 23 года уехала в Америку. Она говорит: «Все ОК, выучила язык, адаптировалась, но я не понимаю, о чем они шутят». Они шутят на темы каких-то фильмов и мультфильмов, которые смотрели в детстве. И моя подруга чувствовала себя вне контекста. А ведь она не актриса там…».
«И недавно еще раз поняла, как это важно. Не откладывать встречу, если кто-то из близких о ней попросил. Летом был очень напряженный график, и позвонил мой друг: «Зюбина, ты имеешь совесть? Мы уже с тобой столько лет не виделись!» «Димочка, я доснимусь, и в октябре встречаемся». Через две недели Димы не стало…».
«Очень много людей воспринимают меня как некий заряд, позитив, вечный двигатель… И, может, моя миссия вообще в этом. Дарить людям надежду. Если раскисну я, то многим близким людям, меня окружающим, станет не очень хорошо…».
«А я никаких результатов и не жду. Мне один мудрый человек дал такой совет: никогда и ни от кого не ждать благодарности. Хочешь что-то делать — делай. Хочешь помочь — помоги. Не надейся, что твой ребенок на свое 20-летие сделает тебе какой-то подарок и произнесет поэтическими строчками, какая ты прекрасная мама. А мама я — очень эмоциональная».
«Да, это — моя мама. Которая накануне войны осталась без матери — с сестрой, братом и отцом. Это в ней живет всегда. Она никогда ничего не просит, не требует, она полный аскет. Когда не стало папы, она больше не вышла замуж. Один на всю жизнь. Хотя разное у них было…».
«После аннексии Крыма я поняла, что я — не политик, я не руковожу этим миром, и ничего не могу сделать с происходящим. Я — маленький человек. Но даже если меня читают трое подписчиков в Фейсбуке, то я имею влияние на этих трех человек. В тот же день я написала, что отказываюсь сниматься в российских проектах. Я не представляла себе, как после всего случившегося можно выйти на площадку и как ни в чем ни бывало обниматься. Хотя, сознательные люди есть везде…».
«Конечно, я потеряла финансово…Но не потеряла главного — себя. А в Киеве до сих пор снимаются российские сериалы с российскими актерами в главных ролях. Это когда ты стоишь и понимаешь, что у тебя вроде бы такие же руки и ноги, способности… Но почему-то твой гонорар на несколько нулей меньше, чем у человека, приехавшегоиз Москвы…».
«Ведь наш внутренний мир полон конфликтов, тайн, бесов… И после сорока мы уже как раз такие, какие есть. Мы не готовы подстраиваться под кого-то, делать вид… Либо на все готовы, потому что окончательно сломлены. И это совершенно разные женские судьбы и истории».
«Один день из жизни волонтера, переселенца, военного… человека, которому не все равно, что происходит в стране. И это будет интересно на экране. Возможно, поэтому сценаристы полного метра, понимая проблему и пытаясь дотянуться до реальности, решили, что в одном сценарии нужно говорить обо всем и сразу. И герой тут, и его соседи, и казаки обязательно должны где-то на конях проскакать. И уже ничего не разберешь…».
«Услышала случайно ее голос. Он меня поразил. Это была ночь одного из самых сложных периодов моей жизни… До утра я уже знала все про эту певицу. Послушала два альбома, посмотрела ее единственное интервью… И подумала: ну почему у нас во всех театрах идет спектакль об Эдит Пиаф?! …Но… уже не смогу ее сыграть. Я ее переросла».
«А то, что происходит в одном вузе, не хочу рекламировать в каком, вообще не поддается описанию. Вчера в рамках профориентации привезли сто автобусов с выпускниками школ. Но нельзя человека выучить на актера, если на курсе учится 80 студентов. Это априори невозможно. Но ни родители, ни дети этого не знают. Они живут в маленьких селах и городах, реклама идет, народ бежит и платит сумасшедшие деньги…».
«Мне близки истории драматические, касающиеся обычных людей. Истории маленького человека на фоне больших событий. При этом я абсолютно четко ощущаю, что время мое уходит. Как бы ни выставляли свет… И некоторые мечты и роли уходят вместе с ним безвозвратно…».
Комментировать 
