«Отсюда -- майданы... отсюда -- конфликты, когда люди не платят налоги, ввозят "евробляхи", выискивают постоянно какие-то схемы, чтобы обмануть государство. И это не вопрос недоверия, это фундаментальный конфликт на уровне ценностей».
"... и получаете другой результат. А если вы с этим результатом априори не согласны, то вы снова будете устраивать революцию. Ну, это, мягко говоря, недальновидно. По этой причине нас во многом не понимают на западе. Мы воюем против неправдивой информации, со своей стороны также распространяя неправдивую информацию. Методы важны."
"Государственные институции используют те маяки и ограничения, которые народ не воспринимает. Это достаточно фундаментально и понятно для Украины. Для 80 процентов украинцев свобода -- главная ценность. Безусловно, какие-то ограничения нужны. Но у нас государство хочет контролировать абсолютно все. Оно вмешивается в науку, в культуру, в церковь... Для западного общества -- это нонсенс".
«…или -- "Вы журналист или патріот? На самом деле во всех сообществах в Украине возникло такое мнение, что в условиях войны вы не можете против себя говорить ничего плохого. И если вы что-то критикуете, значит -- работаете на врага. Но какую Украину мы тогда строим? Когда не расследуем преступления. Когда закрываем глаза на дикие случаи пыток. Не замечаем разворовывание имущества. Разве это не работа на врага? Мы просто строим другую неоРоссию. ".
«Это христианская концепция. Более того, она трактует, что я как бы свысока кого-то прощаю. Это для меня не характерно. Я не понимаю этой концепции. Для меня важно равенство. Человек создал мне проблему. И он живет с этим все свое время, а я -- час или два. За что мне его прощать? Ему еще труднее, чем мне. Также я не понимаю, за что можно прощать или не прощать себя самого... Нужно просто не делать больше каких-то вещей...»
«И для страны это -- большая проблема. Которая показывает, собственно, почему эти люди ошибочно появились во главе государства. Они не мыслят с точки зрения пользы для страны. Они мыслят с точки зрения собственных страхов. А расследовать надо все преступления. И расстрелы на Майдане. И военные преступления на Донбассе. С двух сторон. И коррупцию во власти».
«... а зло может оказаться добром. Человек может биться готовой о стенку и все ему будут подставлять подушку. Из добрых побуждений. Но человек продолжает биться головой о стенку! А может ему просто надо несколько раз больно удариться, и он перестанет это делать? Наверное, это полезнее. Но по мнению окружающих, это считается злом».
«И это глобальная проблема. Если посмотреть, к примеру, на Америку. Пришел, условно говоря, не очень умный чиновник к власти -- сразу же суды, правоохранительная система ограничивают его в том, что он может сделать. У нас же эти ограничители якобы и создаются, но не работают».
«....лета, каникул... Сейчас все быстро. К сожалению многие люди живут прошлым или будущим. Я же считаю, что жить надо в настоящем времени и закладывать что-то на будущее. Непонимание этого -- глобальная проблема для страны».
«У нас до сегодняшнего дня пишут, что право -- это законы, которые пишет государство. То есть право -- это то, что дало государство. А в западном обществе право -- это то, что существует независимо от государства. Права человека существуют независимо от воли государственных институций. В Штатах с начальной школы учат:"Я гражданин и имею права, а вы -- государственные органы, ограниченные моими правами"
«Мне не интересно работать в бизнесе. Я мог бы работать на юридическую компанию, зарабатывать большие деньги и жить в усадьбе. Но мне это глубоко не интересно. Потому что я умру и свои имущественные достижения я никуда с собой не заберу. И даже не факт, что они достанутся детям. Потому что в случае пожара все может сгореть. И вся жизнь зря? Это не мое...»
«В Украине каждый человек, работающий на государство, воспринимает себя как часть государственной институции. Проблема в том, что правоохранительные органы и суды не должны воспринимать себя частью государства. Они должны защищать право. И становиться на сторону людей, когда видят, что власть стала деспотичной. Они вообще должны быть первыми в борьбе против наступления власти на свободу, права людей, прессу... Они должны об этом кричать и обозначать границы для власти».
«В многочисленных делах по домашнему насилию или торговле людьми я открыл шокирующий факт: людей не держали дома насильно. Человек годами находился в ситуации унижения, физических наказаний, принудительного труда... на том основании, что ему просто сказали: "Сиди здесь и не выходи!"... Детей нужно воспитывать так, чтобы они могли справляться с такими ситуациями, могли встать и выйти».
«Есть теория разделения власти -- на законодательную, исполнительную и судебную. В Украине разделение номинальное. Независимых судов мы так и не создали. Система может себя действенно показать только в случае наличия приговоров в отношении лиц из власти. Но таких приговоров нет. Значит наши правоохранительная и судебная системы – бутафория».
«Отсюда начинаются все деспотии и другие разнообразные проблемы в жизни страны. Для меня главное понимать, что мы все -- равные. Это фундаментальная вещь. Люди часто об этом забывают. Да те же родители, к примеру, забывают, потому что видят возрастную разницу с детьми. А на самом деле -- это та же гордость...»
"Любой преступник начинает использовать крайние меры (нападения, убийства) тогда, когда другие уже не работают. Если человека нельзя купить, то его -- убивают. Именно поэтому сейчас много нападений на общественных активистов и правозащитников. Их пробовали переманить, купить... Не работает. Значит давление и запугивание. Вы можете назвать хоть один такой пример в отношении правоохранителей?.."
«Он приехал в Украину, когда ему было два года. Они пережили коммунистическое нашествие... Есть вещи, которые отражаются на мне, безусловно. Но вопрос в том, что о многих вещах я узнал в последние 10-15 лет. Половину жизни я ничего не знал о них. И это, наверное, проблема нашего постсоветского общества, когда очень много семейных историй держалось в тайне».
"Люди вообще не видят альтернативы. То есть четыре миллиона населения готовы к самосуду в любой ситуации. Это огромная армия людей. Эти люди в отчаянии. Это обратная сторона абсолютно не действующих правоохранительной и судебной систем. Они абсолютно беззащитны. И это потенциальная кинетическая энергия следующей революции"
"Мы много успели за эти четыре года. Однако конфликт снова назревает. Для устойчивого эволюционного развития необходимы определенные вещи, которые дает вектор этого развития. Обычно такими векторами являются право, суды и правоохранительные органы. Они обеспечивают движение в выбранном направлении. Если эти инструменты не работают, а у нас они не работают, мы снова, как самолет, заходим на повторный круг... "
«Для меня ближе буддизм. Есть ощущение, что человек не ограничивается этой жизнью. Возможно, есть какие-то кармические законы бытия, по которым живет человек. Но души не существует. Это, наверное, не слишком популярное видение мира, но оно полностью вписывается в логику моего мышления».
"За всю школьную программу. Более того, за год изучения предмета права, дети три четверти времени учат обязанности и уголовно-административную отвественность. То есть то, за что вас могут наказать. Такое впечатление, что мы воспитываем солдат. Но их воспитывали в советское время..."
"Еще со времен Союза нас методы не интересовали, нас интересовала только глобальная цель -- БАМ, целина... С точки зрения страны, это, возможно, правильный подход. И Китай, к примеру, это сегодня ярко демонститрует. Но с точки зрения людей, такой подход чреват миллионами трагедій и страданий. Западное общество идет абсолютно другим путем. Для него методы -- имеют значения".
«Есть такая проблема у людей, как усталость от работы, от всего... Дело как раз в том, что их мозг не перезагружается. Он зациклен. Им нужно найти свою форму перезагрузки. Для меня это -- одиночество. У меня поэтому практически не бывает стресов».
"Вообще для многих людей правда о Майдане может быть горькой и проблемной. Она может разрушить жизни людей, которые на политической волне ворвались во власть. Но для общества -- это фундаментально важно. Пока мы не имеем справедливого расследования, у нас не будет справедливого общества"