«И я ни капли не сомневалась, что мне надо ехать. Что я должна быть там. Был только один момент, когда я засомневалась в своем решении. 20 февраля, когда уже начались расстрелы. У меня промелькнула мысль, что со мной может тоже что-то случиться. Стало тревожно на душе. Но потом я все эти эмоции в себе закрыла».
